Что происходит сегодня в индустрии казахстанского кино, как на это реагирует современное образование, что ждёт выпускников после окончания учёбы? Об этом и многом другом читайте в материале Асии Байгожиной.

От советской системы к Болонской

Кинообразование в Казахстане изначально наследовало традиции советской образовательной системы, что вполне логично и закономерно: никакой иной на момент создания суверенного государства у нас не было.  В 1993 году открылся факультет кино в Алматинском театрально-художественном институте, ныне это факультет «Кино и ТВ» в КазНАИ имени Т. Жургенова.  В начале 2000-х учить искусству кино стали в столичном КазНУИ. Более десяти лет подготовкой специалистов кино занимается частный университет «Туран». Преподавали-практики, закончившие в своё время ВГИК и Высшие курсы в Москве, ЛГТМиК в Ленинграде и работающина киностудии «Казахфильм» и телевидении. Скудость технической и учебной базы компенсировалась энтузиазмом обучающих и обучаемых. То была традиция советских мастерских: знания и опыт передавались, что называется, из рук в руки.

Со временем культурная ситуация менялась. Библиотеки пустели, в кинотеатрах — Голливуд, дома — телевизор. Магия американского кино и поток зарубежных сериалов завораживали, но и потребность в собственном контенте тоже росла. Частные кинокомпании, коммерческие медиа стали предлагать разного рода курсы для желающих освоить азы съёмочного процесса. 

В 2010 году Казахстан стал первым государством Центральной Азии, подписавшим Болонскую декларацию. Что это означало? Страна брала на себя обязательство строить национальное образование в соответствии с европейскими стандартами. Его уровень не должен был отличаться от западного до такой степени, чтобы в идеале наши студенты и преподаватели могли легко интегрироваться в вуз другой страны, а выпускникам — бакалаврам и магистрам — предполагалось выдавать приложения единого образца к диплому.

Стоит отметить, что абсолютно все положения и пункты Болонской декларации прописаны не как строгие юридические требования и обязательства, а как процесс добровольного согласования.  Следовало совместить специфику национальной системы высшего образования со стандартами транснационального, при этом подчёркивалась необходимость сохранения независимости и самостоятельности всех высших учебных учреждений.

Специфика наша, разумеется, тогда была советская, мы следовали московскому образцу. Не вкусив толком плодов этого опыта, мы стали спешно осваивать европейский подход и кардинально реформировать всю систему образования.

Как это было на практике? 

Ни о каком длительном, постепенном, вдумчивом процессе речь не шла. Получилось как всегда: «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». По требованию министерства, с его перманентно меняющимися правилами, вузы стали выдавать на-гора тонны отчётов. Постепенно преподаватели уяснили главное: надо лишь вовремя и по заданному образцу сдать документы: силлабусы, учебно-методические комплексы, индивидуальные планы, графики, рабочие программы и прочее.  Лишь малая часть участников  понимала суть перемен и что-то действительно смыслила в этих бумагах. Большинство педагогов просто копировало и списывало, что велели, но занятия вело по старинке. Начальство, понукаемое МОН, говорило: всё понимаем, учите как можете и хотите, но бумаги заполняйте как надо.

Основополагающие принципы Болонской декларации всем хороши. Однако местная специфика скверно с ними совмещалась: на руинах советской системы строили новую с помощью тех, кто отстаивал старую систему мастерских и себя в качестве руководителя.  А студентами стали вчерашние школьники (во ВГИК принимали людей уже с творческим и рабочим багажом, а Высшие курсы и вовсе набирали людей уже с дипломом другого вуза), которым на голом месте предписывалось самостоятельно развивать профессиональные навыки, компетенции и умения.  Предполагалось, что постепенно всё войдёт в нужное русло.

Время шло, но погружение в Болонский процесс стало сродни эффекту погружения в болото: тьма бесчисленных отчётов засасывала. Рациональное зерно было налицо. Нерациональным был метод.  И это — излюбленный наш метод тыка: а вдруг случайно получится?

Как стало

Худо-бедно профессорско-преподавательский состав освоил формальную составляющую. Многочисленные комиссии, постоянные аттестации и проверки выработали у педагогов потрясающую способность предъявлять любой требуемый документ. Это стоит нервов, связей, денег и времени (с этим самая большая проблема).  Но ради «галочки» в отчёте надо постараться.

Эффекты заменили эффективность. Мы вот гордились флешмобом, в котором участвовали наши студенты: вдохновенно пели у Дворца республики вместе с Даригой Нурсултановной. Вечером это зажигательное действо показал главный телеканал страны. Конечно, такой «креатив» идёт в зачёт вузу, так успешно развивающему инновационные профессиональные навыки.

Не знаю, как в других киновузах, но в Жургеновке аккурат накануне пандемии систему мастерских руководство волевым усилием ликвидировало начисто. Как советский атавизм. Задолго до этого мастеров отодвинули от приёмных экзаменов, хотя раньше творческий конкурс проводили именно они и сами отбирали способных абитуриентов.

И теперь бывшие мастера-педагоги беспрестанно удивлялись одному: на консультации приходили очень интересные, творческие, явно способные ребята, а студентами в итоге оказывались совершенно другие. Порой совершенная серость.

Вы думаете, мастера не возмущались? Ещё как! Вплоть до скандалов и увольнений. И несколько лет назад было объявлено, что мастерские — это номинальная вещь и вообще нонсенс, мастера как класс не вписываются в новую систему, главное — эдвайзеры, типа кураторы курсов. Параллельно администрация решила, что теория режиссуры одинакова для всех видов искусств (театра, кино, телевидения?!), лекции велено было читать на все потоки одновременно: весомая экономия учебных часов и денег налицо.

На одной из встреч с руководством мы вновь подняли проблему отрицательной селекции. У меня тогда состоялся весьма примечательный диалог. Проректор заявил: если к третьему курсу студенты не показывают результата, то это ваша вина как педагога. Значит, вы не сумели найти к ним ключ, не заинтересовали, не смогли научить. Укоризненно добавил: даже медведя можно научить танцевать. Обречённо ответила: это называется дрессура. Именно этим мы, похоже, и занимаемся, а хотелось бы, чтобы могли приблизиться к режиссуре…

Система мастерских, воспринятая нами от прежнего строя, предполагает тесную связь учителя и ученика. В наших широтах, в нашей культурной ситуации при бедности почвы во всех смыслах, когда вчерашние аульные парни и девушки осваивают язык кино, крайне важен момент соучастия и соприсутствия — именно мастер выполняет роль проводника в мир искусства, как бы пафосно это ни звучало.

В отличие от многих коллег, мне Болонский процесс нравится, но именно как процесс, в который можно входить постепенно, видоизменяя и приспосабливая его к местным реалиям и национальным особенностям участников. Это важно в творческом вузе, где как раз и проявляются самобытные черты, требующие бережной адаптации и сохранения культурной традиции, ведь есть и уникальные вещи в нашем духовном наследии. Но поскольку чиновникам надо отчитаться, всё   подгоняется под общий знаменатель, а в итоге выхолащивается суть образования как такового. На мой взгляд, имитация образования даже хуже его отсутствия. И это печалит больше всего. 

Сегодня министерство образования пытается привести документацию к единому стандарту. Тенденция к снижению отчётов радует. Но другая тенденция в контексте «мировых стандартов» вызывает недоумение. Поясню. Вчерашние школьники сначала становятся бакалаврами. Это незаконченное высшее образование. Закончив бакалавриат по специальности «режиссура кино» или «режиссура телевидения», многие поступают в магистратуру. Угадайте, кем они выходят оттуда? Вы не поверите, но в дипломе написано «Магистр искусствоведческих наук». Вы знаете, такие науки?  То-то и оно!..

Кафедрам постоянно пеняют на низкую «остепененность» преподавателей. Вчерашний магистр — по наущению кафедры — поступает в докторантуру. Пишет диссертацию. Становится доктором PhD. Он теперь образцово-показательный преподаватель. Кафедра ликует.  Показатель «остепененности» растёт. Что преподаёт данный доктор? Если он учился в бакалавриате специальности «режиссура кино», само собой, ведёт теперь этот предмет. Возможно, он проштудировал теорию кинорежиссуры. И даже может многое рассказать. Но, кроме опыта учебной короткометражки, практики у него нет. А профессия — исключительно практическая…  Имя таким докторам сейчас — легион.

А вот, допустим, есть наш выпускник Эмир Байгазин. Лауреат престижных МКФ. Снявший не одну полнометражную картину. Дающий мастер-классы за рубежом. Уже и сам продюсирующий молодых. Умеющий мотивировать и, думаю, вполне способный дельно обучать профессии режиссёра. Кого примет кафедра — доктора PhD Кыртымбая Мыркымбаева или Эмира Байгазина? Кыртымбая, не сомневайтесь! Я, кстати, с Эмиром говорила — он и сам не придёт, знает, какую прорву бумаг ему надо будет заполнить, чтобы занять место преподавателя и получать потом зарплату консьержа в ЖК.

А ещё у нас концепция непрерывного образования! Никто не прочь прокачать скилы! А где и как? Много таких мест в Алматы или в Астане? Где и у кого повышать квалификацию таким мэтрам как звукорежиссёр Андрей Влазнев, оператор Аубакир Сулеев, режиссёр Дамир Манабай? 

Если приезжают специалисты по интересующей нас тематике, естественно, мы идём, нам это нужно. Но такие тренинги в РК — редкость.  А повышать постоянно квалификацию мы обязаны. Как это делается? Коллеги, «не убивайте» меня за раскрытие секрета, но мне почему-то кажется, МОН и так в курсе: сертификаты покупаются…  

Как-то в допандемийное время я была на тусовке, где оказалось неожиданно много преподавателей из разных вузов. И кто-то обмолвился, что располагает сертификатами о повышении курсов на 72 часа. Сертификаты подлинные. Международные. С печатью. Надо вписать лишь свою фамилию. Цена была смешная. Меня смутила страна выдачи документа — Вьетнам.  Когда спохватилась, было поздно, все 10 сертификатов уже разобрали. Пришлось искать в интернете.

Вообще, наш преподаватель — универсальный солдат образовательного фронта.

Он обязан писать научные статьи, которые должны публиковаться в журналах с индексацией в Scopus, WoS, ВАК. Он также должен заниматься организационно-методической работой, участвовать в международных и региональных конференциях, олимпиадах, форумах, сам проводить их, руководить научными работами студентов, разрабатывать самые разные документы, писать силлабусы и учебно-методические комплексы, форму которых начальство бесконечно меняет: нет предела совершенству! То, что он при этом снимает фильмы, телепрограммы, сериалы и вовлекает в этот процесс студентов, начальством воспринимается кисло: для себя снимает же, типа удовольствие получает. Неспроста за творческие работы баллы в рейтинге преподавателя начисляются существенно ниже, чем за публикацию в солидном журнале. Много ли на свете режиссёров и операторов, пишущих научные работы? В мире их совсем немного, и труды их всем известны. В Казахстане же, если операторы и режиссёры работают преподавателями в вузе, все поголовно обязаны писать такие вещи.  Я вот даже не доцент ВАКа, именно потому, что надо не просто писать статьи (уж с этим как-то справляюсь), но ещё перевести на английский и опубликовать   в определённых журналах за рубежом. Публикации, между прочим, тоже денег стоят. Коллеги, к примеру, в складчину это делают. А я и так полставки беру, это 116 тысяч тенге, а больше уже сложно: 70 с лишним работ проверять каждую неделю — целое дело, ещё и фильм свой снимаю…

Мои друзья и коллеги в США и Англии думают, что я шучу и разыгрываю их, когда сообщаю, что входит в обязанности местного преподавателя вуза. А чего удивляться? Вы знаете, сколько страниц должна составлять научно-исследовательская работа студента, которым мы руководим? 35–50 страниц! Где столько мыслей-то взять 18-летнему парню?! И попробуй скажи, что студентам режиссёрской специальности не надо вменять в обязанность писать научные работы. Пусть с режиссёрскими экспликациями справляются и фильмы учатся снимать. Это киноведы должны писать исследовательские тексты.

Но кафедре надо отчитаться, и мы ухитряемся, мучаемся, пишем, сдаём, на республиканские конкурсы проходим, даже места призовые получаем. Есть педагоги-практики, чьи студенты побеждают на разных престижных кинофестивалях, получая за свои учебные фильмы дипломы и призы. Какая награда за это ждёт педагога? Разве что поздравления в чате. Рейтинг его повысится ненамного, поскольку это лишь малая толика его повседневных обязанностей. Есть ещё методическая, организационная, научная, творческая работа… по всем графам надо отчитаться.

Хирург должен уметь оперировать. Отлично, если он напишет по этому поводу научную статью и организует семинар. Но самое главное то, что он прекрасный хирург. Если кинооператор может замечательно снимать (именно этому уменью его научили), наверное, совсем необязательно ему при этом заморачиваться научной работой. Пусть студент операторского курса снимает свои экзерсисы, именно по этой специальности он и будет завтра востребован, не так ли?..

Конечно, сегодняшнее кинообразование в наших вузах не соответствует требованиям времени. Но не стреляйте в пианиста, он играет как умеет. И уже на последнем дыханье. Педагоги советской школы убывают по естественной причине, на смену им приходят новоиспеченные магистры и доктора PhD. Практики новой формации, особенно те, что учились за рубежом, не хотят становиться преподавателями. И вы уже догадались, почему.

Многих специалистов в наших киновузах не готовят по двум причинам: нет соответствующих преподавателей и инструментария. Те же мультипликаторы и монтажёры получают за свою работу приличные деньги и отнюдь не обуреваемы просветительской миссией.  Уповать в местных реалиях на то, что рынок труда сам всё отрегулирует, не приходится. Банально, но ломать — не строить. 

Чего не хватает

Нам повезло, что на момент распада СССР в Казахстане вообще существовало кино, работало собственное телевидение, были производящие компании. Республика сумела сохранить и киностудию, и практически всю линейку бытовавших тут жанров, более того, отправила по программе «Болашак» людей в западные киновузы, и все три десятилетия исправно выделяла гранты на обучение будущих режиссёров, операторов, аниматоров, продюсеров, телевизионщиков, звукорежиссёров.

Конкурс на игровую режиссуру растёт год от года. В прошлом году конкурс был шесть человек на одно место. Поступили 24 абитуриента, из них за счёт государственного гранта учатся десять студентов, остальные платят за своё обучение.

За 30 лет независимости, по моим подсчётам, тремя вузами выпущено около тысячи дипломированных режиссёров кино и телевидения. Причём многие учились платно.

Как писал классик, в медицине, сельском хозяйстве и литературе разбираются все.  Сегодня к этому списку добавилось кино. Все сетуют на качество местного кино и телевидения, всем видны изъяны и недостатки нашего экранного продукта.

При этом отдельные фильмы вызывают неподдельное уважение и восхищение, они приносят стране славу и статус цивилизованного современного государства. Но никто и никак не хочет рассматривать комплексно проблему кинообразования в стране, решения принимаются внесистемные, в угоду конъюнктуре.

Посыл — рынок сам всё разрешит — мне кажется странным и спорным. Во-первых, нам вместо него, согласитесь, навязали дикий базар. Какие уж тут знания?!

Спрос диктует предложение? Мы это уже проходили с юристами и экономистами.  Если вы полагаете, что с правом и экономикой у нас сегодня «всё в порядке», можете быть уверенными, то же самое сейчас происходит со сферой кино.

Нам сообщили, что вузы оказывают населению образовательные услуги. Как в химчистке, например.

К счастью, преподаватели в Жургеновке имеют роскошь отчислять нерадивых студентов, вне зависимости от того, учатся те на гранте или платно, но знаю не понаслышке, что во многих вузах студенты, оплачивающие своё обучение, могут не беспокоиться о хороших отметках, это зарплата педагога, кто же будет рубить сук, на котором сидит?

До пандемии рынок услуг в аудиовизуальной сфере начал было даже расцветать, заезжие деловые люди стали осваивать пустующую нишу, онлайн-обучение тоже дало свои результаты, многие научились продавать свои навыки и уменья. Сейчас появились частные школы (хотя нередко и там, и тут преподают одни и те же люди). Подобные инициативы можно только приветствовать. Но есть одна существенная деталь. Не все могут позволить платить за обучение. Только в трёх наших киновузах есть государственные гранты на кинообразование, а это реальный шанс для талантливых и небогатых выпускников школ. Особенно из провинции.  Не хотелось бы, чтобы эта опция исчезла.

Мы ведь думаем, что можем (судя по потенциалу и креативу) превратить Казахстан в настоящий «Киностан» и занять своё место в мировой киноиндустрии. И не только как творцы-демиурги, но и как узкие специалисты, умеющие работать в разных звеньях производственной цепочки. Декларировать, что нам нужен новый Казахстан, мало. Нужно определиться с конкретными задачами в каждой сфере. 

Что может сделать наш сегмент мира искусств? Ни много ни мало модернизировать как сознание масс, так и технологический процесс, да и собственно всю страну! Нам, согласитесь, как воздух, нужен подъём, духовный и материальный.

Аудиовизуальные искусства и медиа сегодня могут дать гораздо больше, чем нефть, это очевидно. Так почему мы не можем кино (а сегодня все согласятся, что только это искусство захватывает умы всего населения) вывести в топовую отрасль?

Мы постоянно упускаем шансы.

К примеру, именно казахи первыми в СНГ освоили технологию многокамерных съёмок сериала: это был совместный проект британского фонда «Know-How» и телеканала «Хабар», и замечу, — феерический проект, в котором я участвовала первоначально. У сериала «Перекрёсток» был оглушительный успех, его можно и нужно было эффективно продолжить, никто на постсоветском пространстве тогда не обладал этим уникальным опытом, продукт имел все шансы выйти за пределы страны. Британцы уехали, «Хабар» спустил проект на тормозах, и через несколько лет местные продюсеры вслед за Россией начали вновь «изобретать велосипед»: учились снимать сериалы «на коленке», качество которых, увы, уступает и российским, и украинским, и даже индийским, и венесуэльским.  А ведь мы имели на руках продукт, который пользовался громадным спросом. Обладали новейшими на тот момент технологиями. У нас были вещи, которые мы могли тиражировать, у нас был уже обученный персонал! Это сулило прорыв и могло принести доход отрасли, но увы… 

Ещё пример — опыт работы над истерном «Кочевники». При всей неоднозначной оценке фильма (на мой взгляд, все поздние эпические кинополотна так и не сравнились по качеству с этой картиной) он был невероятно полезным, поскольку демонстрировал инновационные подходы, современные технические решения. И такая практика должна была стать фундаментом производства нового   отечественного кино, но тоже канула в Лету.

Мы каждый раз обрубаем новые сильные побеги и потом творим за деньги налогоплательщиков псевдоисторические поделки и допотопные сериалы. Подобные примеры может назвать каждый.

Мы вдохновенно начинаем, успешно претворяем в жизнь те или иные новации, а потом словно впадаем в амнезию и опять всё сочиняем с чистого листа. Это и есть наш национальный культурный код? Мне лично такая профанация кажется безответственным и безнравственным отношением к точкам роста и развития отечественного кино и телевидения — в образовательном, профессиональном, производственном плане.

Экранное искусство развивается ныне семимильными шагами. В стране кинобум. Мы не хотим отставать от мира. У нас есть творческий потенциал. Нас радуют новые молодые таланты. Есть амбиции и жажда успеха.

А что изменилось в нашем кинообразовании?

Наши студенты и педагоги (благодаря Болонской системе) получили возможность по академической мобильности учиться/стажироваться в аналогичных вузах за рубежом. Можем ли мы ответно принять людей оттуда?

На заре своего краткого деканства я возила студентов Жургеновки в Германию. Мы были в двух киношколах. Когда наши студенты увидели учебные павильоны и парк съёмочной и звукозаписывающей техники, которыми обладают тамошние вузы, они впали в ступор.  А после поездки на студию китайского провинциального университета, которая занимала площадь КазГУграда, мне хотелось навсегда забыть о своём факультете из доисторического времени.

Скажите, как можно выработать эстетический вкус и профессиональные навыки, если в аудитории нет даже приличного экрана для показа фильмов и учебной студии для полного цикла производства?

Если на дипломные работы финансы вообще не выделяются, и студенты вынуждены сами искать деньги на транспорт, реквизит, аренду павильона, оплату услуг и многое другое?

Учебники и пособия на государственном языке отсутствуют. Их, как и образовательные программы, предлагается писать преподавателям. В свободное от преподавания время. Тем самым преподавателям, которые уже измучены написанием бесконечных отчётов. 

Я, кстати, однажды написала одно такое пособие. Типография вуза бесплатно его издала в ста экземплярах, к большому удивлению коллег, которые за свои деньги издают такие пособия, а мне случайно и неожиданно повезло. Хотя об авторском вознаграждении (ни материальном, ни моральном), речи, разумеется, не было.

Я постоянно задаюсь вопросом: почему нельзя перевести на казахский классические учебники и пособия по режиссуре, операторскому искусству, анимации, они же есть на английском и русском?  Коллеги меня одергивают. Потому что нас же и заставят переводить, бесплатно и в свободное от работы время.

К сожалению, рынок культурного и просвещенческого труда в Казахстане не исследован. Во всяком случае, ни в интернете, ни в Национальной библиотеке таких работ, увы, я не нашла. 

Как может быть

Кино – это единый организм. Качество фильма определяют все звенья производственной цепочки. В советское время существовали кинотехникумы, училища, которые готовили как раз вспомогательный состав. Звукотехники, механики, ассистенты, гримёры, костюмеры и многие другие выходили оттуда с набором знаний и компетенций, необходимых на съёмочной площадке.

У нас сегодня тот же ГЦНПК (Государственный центр поддержки национального кино) совместно с разными продакшн компаниями мог бы организовывать обучающие курсы с выдачей сертификатов. За деньги многие могут обучать. Но должна быть квота, чтобы парень, зарекомендовавший себя на площадке, к примеру, толковым ассистентом, или девушка, проработавшая на ряде фильмов помощником по реквизиту, имели возможность получить бесплатно тарификацию, категорию, необходимый сертификат. Пусть и там действует система грантов и скидок. Либо пусть каждый серьёзный продакшн вкладывается в подготовку кадров материально, инструментально или финансово. Эти услуги, в первую очередь, образовательно-технического характера, вполне могли бы быть распространены на всю Центральную Азию — от двухнедельных до трехмесячных курсов.

Где это могло бы быть?

Телевидение и киностудия — не учебные заведения. Да, есть вузы. Но что они могут сегодня? Материально-техническая база кинофакультетов мало того, что крайне скудна и бедна, но даже эта малость требует модернизации: технологии не стоят на месте и то, что было востребовано вчера, сегодня превращается в утиль. Необходимо постоянное обновление аппаратуры и оборудования.

Все три вуза пытаются выкручиваться из ситуации, заключая всевозможные соглашения и меморандумы с телеканалами и кинокомпаниями, но проблему это не решает. Бюджет факультета кино в академии, как ни печально, ненамного превышает бюджет факультета живописи или хореографии. Каждый год факультет подаёт список необходимой техники, и он всегда срезается, поскольку дорого. Хотя кинофакультеты — это не только про искусство. А ещё и про индустрию.  Кино и телевидение — дорогостоящие вещи. Но они стоят того, чтобы в них вкладываться. Потому что это инвестиции в завтрашний день страны. Культура вообще и искусство в частности — её настоящее лицо. Надо шагать в ногу со временем. Но как?

Многие годы преподаватели — действующие режиссёры, операторы, звукорежиссеры, продюсеры самой первой кузницы отечественных кинокадров — факультета «Кино и ТВ» Жургеновки обращались к сменяющимся министрам образования, депутатам с просьбой открыть на базе факультета отдельную Национальную Высшую школу кино и медиа.  Я и сама писала и подписывала такого рода письма и обращения. Кстати, сейчас такое предложение исходит от общественной организации, а именно Академии кинематографических наук — создать казахский киновуз в партнёрстве с аналогичным западным, где обучение будет вестись на английском. Правда, последнее мне представляется пока неуместным потому, что мы только-только (!) получили казахоязычное поколение новых режиссёров, успешно овладевающих современным киноязыком. Требовать от способных аульных ребят знания английского языка, увы, пока не приходится. Ведь это не вина их, а беда, и заведомо ставить их в позицию аутсайдеров — некорректно. 

Кадры решают очень многое. Но кто решает, какие специальности нужны на этом рынке труда? Есть ли организация, которая занимается мониторингом отрасли, анализом ситуации в киноиндустрии и телевидении, прогнозированием экранного будущего республики? Не знаю насчёт «Турана» и КазНУИ, а КазНАИ уже давно относится к Минкульту, и на протяжении всех этих лет факультет «Кино и ТВ» получал от профильного министерства лишь указания и приказы, что следует делать. И ни разу нас не спросили, что надо сделать для улучшения кинообразования.

При этом, куда ни придёшь: на телевидение, на студию, в любой продакшн, все в один голос жалуются на уровень наших выпускников. А что вы хотите?  Во-первых, вы уже знаете, что мы их сами не выбирали и не набирали. Во-вторых, готовим практически на голом месте, пунктирно, рваным таким методом: рандомно впихиваем всего понемногу, поскольку сценаристов, киноведов, продюсеров как ни странно учат на другом факультете. В-третьих, образовательную программу мы делали, не отрываясь от преподавания. К примеру, по неигровому кино мне пришлось писать одной, в короткие сроки, несмотря на то, что болела и плохо соображала, просто больше было некому, стыдно даже признаться в этом. И говорить про деньги не принято, мы же сеем разумное и вечное, это по определению божественное занятие!  В-четвертых, у меня давно зреет страшное подозрение, что такая стагнационная ситуация с кадрами в нашей сфере кому-то очень на руку: власть экрана и медиа над умами всем известна.

У многих мастеров экрана есть идеи и предложения как реорганизовать образовательный процесс. В рамках программы «Рухани жангыру» были даже заседания, нас благодарили за обращения в главную партию страны, заверяли, что учтут наши замечания, но воз и ныне там. Я очень сомневаюсь, что в Министерстве культуры и Министерстве образования есть, пусть даже не отдел, а хотя бы специалист, осведомлённый об особенностях именно кино/медиаобразования и профессионализации в аудиовизуальной сфере.  Думается, нужен подробный качественный анализ ситуации и объективная оценка всей цепочки подготовки кадров в этой области. И делать это хорошо бы не наскоком, не поручением трём вузам подготовить записку в недельный срок, чтобы её с остервенением для очередной «галочки» в отчёте писали всё те же преподаватели, а чтобы эта была совместная работа всех заинтересованных сторон при координации не только двух профильных министерств образования и культуры, а, возможно, и четырёх плюс цифрового развития, а также информации.

При этом круглые столы, конференции специалистов, преподавателей вузов на эти темы проходят с завидным постоянством. МОН и МКИОС явно ставят себе их в зачёт, но это вновь имитация: мы движемся по инерции старых путей, которые ведут нас к точке невозврата. Мы сегодня как никогда близки к ней. Несмотря на радужные отчёты и отдельные прорывы. 

Неужели мы и дальше хотим иметь мёртвое телевидение и псевдокино?

Зачем на это тратить огромные бюджетные деньги? 

Если мы хотим сохранить лицо нации, надо трезво оценить ситуацию и расставить приоритеты. Может всё-таки настала пора выработать действенную программу кино/медиаобразования в Казахстане, исследуя каждое звено, взвешивая все аргументы, учитывая зарубежный опыт и привлекая специалистов, заинтересованных в развитии отрасли? 

А если нет, то нечего городить огород. 

В таком случае мы будем идти в одном фарватере с Нигерией. Там тоже кинобум. Но такой макабрический, что даже описывать его не хочется.

И всё же с радостью сообщаю: новое руководство нашей Академии обещает возродить мастерские в классическом виде. Надеюсь, это не только обещание.